Рассказ о том, как я играл в Сагу во второй раз или "Надежда на лучшее"

Действующие лица: Ромуальд, крестоносцы - Ogre, Бьёрн, викинги - Roockie, Сигульф, англо-даны - Торв.
8 очков, двое на одного;
Сценарий custom, Родная земля/убить варлорда.

- А знаете, ребята, что когда-то на нашем Вороньем поле, где пасется деревенская скотина уже полыхал пламень сражений, - старик Макфирсон обвел детвору своим единственным глазом… и начал рассказ. - То было последнее время непокорных воинов севера, что приплыли на длинных судах с драконьими головами, а дети их основали поселения по всему Дамфрису. В те далекие времена, когда королева Маргарита уже отправилась в обитель святых, а я был еще совсем зеленым шалопаем, в наших краях никто и слыхом не слыхивал про норманнских господ с их высокими башнями.

Я тогда отправился к берегу полноводной Эски, чтобы наловить плотвы, а на обратном пути хоть одним глазком, - тут старик беззубо улыбнулся, - заглянуть на свадьбу в Лангольм, где Сигульф Стирсон выдавал свою старшую дочь за молодого и крепкого как дуб Бьёрна Флига. На ту свадьбу по слухам должны были съехаться бонды и тэны со всей нашей округи. Повозки со снедью, припасами и свадебными подарками стекались в Лангольм с рассвета до самого вечера.

Давно ходили слухи, как король наш, Давид, сын своей святой матери, даровал за заслуги на материке все земли между Лангольмом, Борлендом и Локерби норманнскому сеньору Рожэ Камбрийскому, но даровать-то одно дело… дело нехитрое. Только потомки людей с длинных кораблей не той породы, чтобы просто так платить подати норманнским собакам. И вот Рожэ послал окованных в сталь с головы до пят рыцарей, чтобы кровью, огнем и мечом покорить северных бондов. Да невдомёк было жадному норманну, что встретят его не жалкие люди низин, а все окрестные соседи и их родичи, что приехали пировать к Стирсону…

А я спрятался на вершине Овечьего холма и под покровом молодой лиственницы наблюдал за зачином сражения.

Много копейщиков, лучников и рыцарей привел под своей рукой сэр Ромуальд из Камбрии, вассал подлого и жадного Рожэ.

Молодой Бьерн с ватагой верных друзей и родичей расположился по правую руку от войска тестя. 

Солнце алым как уголек шариком трогало вершины дубрав, пронизывающий ветер низин пробирал до костей, хмель в головах подгулявших бондов куда-то улетучился.

Над дубравами и полем, что тогда никто еще не называл тогда Вороньим, трижды прокричал норманнский боевой рог.

Бонды - побратимы Бьерна решили на миру показать, что первые они не только на пиру, но в битве, под мерные удары мечей о щиты пошли в наступление. Бондов Бьерна поддержали гости Сигульфа. Хитрый рыцарь не стал принимать вызов и рваться в честный бой, чтоб сталь пересилила сталь, а сила – силу, послал вперед лучников.

Закричали воины Сугульфа, заулюлюкали на лучников, и страх обуял их сердца. Не слушались пальцы, срывающие тетиву, промахнулся первый залп. Но господь не зря даровал человеку храбрость, даже норманнам. 

Под градом стрел стали падать тела воинов Сугульфа и Бьерна, а остальное войско Ромуальда склонило колени в истовой молитве…

Подлые стрелы пересилили, бонды стали отступать, а Хитроумный Флиг решил разделить свои силы и ударить по норманнским собакам с фланга. Свежий отряд бондов под прикрытием листвы деревьев выдвинулся к врагу.

Стрелки Ромуальда, воодушевленные успехом, двинулись вперед к самому холму, а левый фланг их прикрывали проверенные в битвах ветераны-копейщики. По ним-то в самый фланг и ударили скрывавшиеся за деревьями бонды Бьерна. Как дикие звери налетели они на норманн, но мечи и топоры отскакивали от ветеранов, как от заговоренных. Взмолились люди Бьерна своим северным предкам, вспомнили святого Тора и снова ударили в копейщиков, да всё без толку. Все, кроме одного, полегли они на осеннем ветру… 

С другой стороны холма выдвинулись в атаку родичи Стирсона. Неспешно шли они в атаку под прикрытием холма, а лучники норманн были наготове.

С необузданной яростью влетели щитоносцы Бьерна в подлых лучников. Недолгой была битва, два лучника остались стоять на земле, а лучшие воины Бьерна, как подкошенные, пали в высокую траву.

Настал черед братьев Бьерна, что слыли самыми жестокими и яростными парнями по всему Дамфрису, померяться силами с ветеранами Ромуальда… Но сталь доспехов и крепость щитов победила ярость… Не осталось больше у Бьерна братьев, не осталось больше у Ромуальда бравых копейщиков.

Взвыл военный рог, с неумолимой решительностью выдвинулись к врагу пешие норманнские рыцари. Вскочили воины Ромуальда на своих огромных коней, взвесили в руках крепкие ясеневые копья и ринулись на родичей Стирсона.

И тут сквозь тучи показалось алое закатное солнце и ударило в лица норманнских псов. Захлебнулась атака рыцарей, а мечи хускарлов Сигульфа вдоволь напились вражеской крови.

Вслед за конницей завязался бой у сородичей Сигульфа и пеших рыцарей, но и тут северная ярость превзошла норманнскую силу. Как подкошенные летели в грязь железные тела, кровь смешалась с грязью, а трупы детей божьих с лошадиными тушами…

Посмотрел благородный Ромуальд на поле битвы, и было оно полно телами его воинов вперемешку с телами северных бондов. Лишился он конницы и лучников, остались лежать в грязи и бравые копейщики. Лишь два отряда рыцарей стояли под рукой сеньора.

Тяжел бой оказался и для потомков рыжебородых бесов. Остались стоять на своих ногах два командира, да горстка людей, что держала мост к Лангольму. Затрубил рыцарь в свой боевой рог и повернул войско домой. А Сигульф и Бьерн вместо свадебного пиршества ушли хоронить своих мертвецов – родичей и побратимов.

Вот так в последний раз, ребятки, вольные бонды противились воле завоевателей… - улыбка осветила испещрённое морщинами лицо старика. - Дети, всегда остается надежда и тот, кто храбр сердцем и силен рукой, может вырвать землю отцов из-под гнета…

И в этот момент по лицу старика ударил тяжелый норманнский сапог: – Чего расселись тут, сучье семя? Опять побасенки свои рассказываешь про надежду, старый пёс? А ну-ка быстро за работу!

Старик Макфирсон встал из грязи, отряхнулся и отправился убирать навоз из хозяйских конюшен. А дети как стайка воробьев разлетелись по всем двору, над которым возвышалась серая неприступная норманнская башня.